Неточные совпадения
Не изменялась только нигде его любовь к
добру, его здравый взгляд на
нравственность.
— Нет, ты у меня «умный,
добрый и высокой
нравственности», — сказала она, с своим застывшим смехом в лице, и похлопала мужа по лбу, потом поправила ему галстук, выправила воротнички рубашки и опять поглядела лукаво на Райского.
Но все это они представляют себе как-то по — своему: и
нравственность и комфорт, и чувственность и
добро понимают они на особый лад, и все на один лад, и не только все на один лад, но и все это как-то на один лад, так что и
нравственность, и комфорт, и
добро, и чувственность, — все это выходит у них как будто одно и то же.
Они составляют целое, то есть замкнутое, оконченное в себе воззрение на жизнь, с своими преданиями и правилами, с своим
добром и злом, с своими приемами и с своей
нравственностью низшего порядка.
Мы бы должны принимать всякого, кто к нам просится, и действовать на его
нравственность добрым примером и готовностью служить друг другу.
Они только наблюдения собирают, а до сущности вопроса или, так сказать, до нравственной его стороны совсем не прикасаются, и даже самую
нравственность совсем отвергают, а держатся новейшего принципа всеобщего разрушения для
добрых окончательных целей.
— Символы наши суть: молоток, изображающий власть, каковую имеет убеждение над человеческим духом; угломер — символ справедливости, поэтому он же и символ
нравственности, влекущий человека к деланию
добра; наконец, циркуль — символ круга, образуемого человеческим обществом вообще и союзом франкмасонов в частности.
И человек этот, погубив сотни, тысячи людей, проклинающих его и отчаивающихся благодаря его деятельности в вере в
добро и бога, с сияющей, благодушной улыбкой на гладком лице идет к обедне, слушает Евангелие, произносит либеральные речи, ласкает своих детей, проповедует им
нравственность и умиляется перед воображаемыми страданиями.
Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый над людьми, обман, то удивляешься на то, как могут проповедники религии христианства,
нравственности, воспитатели юношества, просто
добрые, разумные родители, которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни было учение
нравственности среди общества, в котором открыто признается всеми церквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимое условие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны находиться особенные люди, готовые убить братьев, и что каждый из нас может быть таким же?
И я с жаром начал говорить о том, что в самом падшем создании могут еще сохраниться высочайшие человеческие чувства; что неисследима глубина души человеческой; что нельзя презирать падших, а, напротив, должно отыскивать и восстановлять; что неверна общепринятая мерка
добра и
нравственности и проч. и проч., — словом, я воспламенился и рассказал даже о натуральной школе; в заключение же прочел стихи...
И какой отрадный и благодарный труд представляется ему — «действовать на этот простой, восприимчивый, неиспорченный класс народа, избавить его от бедности, дать довольство, передать им образование, которым, по счастью, я пользуюсь, исправить их пороки, порожденные невежеством и суеверием, развить их
нравственность, заставить полюбить
добро…
Осторожный по привычке, молчаливый из расчета, генерал Ратмиров, подобно трудолюбивой пчеле, извлекающей сок из самых даже плохих цветков, постоянно обращался в высшем свете — и без
нравственности, безо всяких сведений, но с репутацией дельца, с чутьем на людей и пониманьем обстоятельств, а главное, с неуклонно твердым желанием
добра самому себе видел наконец перед собою все пути открытыми…
Высказываясь все с большей решительностью, Овэн наконец прямо обвинил все клерикальное направление в бессилии и пустоте за то, что оно, толкуя о
нравственности и о
добре, на деле оказывалось слугою сильных мира и не заботилось о том, чтоб извлечь из бездны нищеты и разврата миллионы людей, погибавших под гнетом своих притеснителей.
При них даже
добром нельзя увлекаться: они понимают
нравственность совершенно по-своему и готовы даже осмеять и осудить всякий живой, сердечный порыв к
добру.
Иначе — нет никакого ручательства за
нравственность человека с
добрым сердцем, а тем менее за полезность его для других: вспомним, что «услужливый медведь опаснее врага».
По выходкам Корепанова вы видите, что он был в хорошей школе, умеет зло от
добра отличить и имеет понятие о настоящей
нравственности.
Но если иметь в виду не нравы, а
нравственность, то кто же решится утверждать, что «цивилизованные» народы
добрее и нравственнее нецивилизованных?
Но
нравственность, предполагающая греховное раздвоение, борьбу
добра и зла в человеке, не может иметь безусловного религиозного значения, она есть Ветхий Завет, период подзаконности, который преодолевается (хотя и не отменяется) Новым Заветом, царством благодати [В русской литературе «сравнительный анализ» Ветхого и Нового заветов впервые был произведен митрополитом Иларионом (XI в.) в «Слове о Законе и Благодати».
Как связанная не с субстанциальностью, но модальностью человеческого существа, как плод первородного греха,
нравственность вообще не представляет собой вершины, абсолютной грани, она преодолима, ибо святость, хотя в себя и включает «делание заповедей», но сама находится уже «по ту сторону
добра и зла»; также и дети, состояние которых, по слову Спасителя, является живой нормой Царствия Божия [«Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3).], свободны от уз
нравственности.
Она все переняла, чему ее учили, казалась прелестным ангелом и действительно была ангел по врожденному расположению к
добру, но ей не были даны правила
нравственности. И от кого было получить их: она была сирота, она не знала матери.